Благодать - Страница 7

Всё это невозможно объяснить на рациональном уровне, потому что когда вспыхивает ненависть, доводы рассудка никто не слышит. Что тут важнее – сохранить государство или предоставить право пусть небольшому народу на самоопределение и свой путь? Иван Ильич не был из той породы мечтателей, которые верят в незыблемость государств. Он никогда не ворчал по примеру многих наших сограждан, что, дескать, зачем развалили СССР, верните всё обратно! Кому из живущих ныне россиян, положа руку на сердце, нужен Ашхабад и Кушка в составе нашей страны? Если рассуждать без пены у рта и споров до инфаркта, то никому. Он, как человек начитанный, знал, что Англия в начале ХХ века контролировала четвёртую часть мира, а сейчас от этого былого величия ничего не осталось, но никто не относится к этому как к катастрофе: процветает и сама Англия, и её бывшие колонии научились жить самостоятельно и очень даже сносно. Франция владела почти всей Африкой, а теперь африканские страны сами строят свою жизнь. Распались Германия, Австро-Венгрия, Османская империя. Например, в результате Вестфальского мира Германия была поделена на 350 (!) независимых государств, а каждый из 13 кантонов Швейцарии обрёл государственный суверенитет. Не особенно и большая по территории Югославия в конце ХХ века раздробилась на несколько новых государств и продолжает активно дробиться. Завершилась эпоха не только для СССР, а для всего мира. На всех континентах сейчас люди могут восклицать и проклинать, недоумевать или пытаться возродить прошлое, французы забыли Париж, каким он был в 70-ые годы, его предместья заполнены отнюдь не коренными французами, американцы забыли, что значит лейбл «Made in USA».

Империализм, если под ним понимать подчинение одних народов политическому и экономическому господству других, выходит из моды, как когда-то феодализм был заменён капитализмом – где-то с революциями и морями крови, а где-то сумели обойтись без оных. Тут уж как кому повезло в силу определённого темперамента и склада ума. Также и государство, которое рождается, растёт, развивается и гибнет подобно любому живому организму, может разделиться тихо и интеллигентно, как это сделала Чехословакия, а может шумно и свирепо, как та же Югославия. Империи возникают и рушатся, даже если власть и продолжает игнорировать волю какой-то части населения. Они, как и люди, не вечны, и как бы человек не продлевал свою молодость, ему рано или поздно приходит время стареть и умирать. Мечты вернутся в свою юность иллюзорны, как и мечты о былом величии твоей страны, хотя они и закономерны, потому что любой живой человек имеет право на прекрасное чувство ностальгии, а никогда не грустно бывает только дебилам. Должно быть, такое же чувство грусти жило в сердцах свидетелей гибели Византии, самой грандиозной империи в истории человечества, просуществовавшей 1120 лет. И этот «рекорд» ни до неё, ни после так и не удалось побить никакой другой империи. И тем не менее она пала, и многие теперь даже не знают, что она когда-то была.

Иван Ильич также знал полную противоположность желающих всё вернуть назад людей, которые как раз ужасались этого возврата, как прихода отжившего свой век и вдруг ожившего мертвеца. Сам он относился ко всему этому как-то неопределённо: то ли от какой-то хронической непреходящей усталости, то ли от врождённой аполитичности, хотя в советское время и не погнушался побывать в КПСС. Ну, раздробили страну, думал он, швырнули в бойню на Кавказе десятки тысяч молодых жизней, а дальше-то что? Борцы за независимость и свободу – свободу от чего и для чего? – поразмахивали на баррикадах флагами над тем, что осталось от их республики, покричали, как кричат сдержанные японцы раз в году на День крика, чтобы выплеснуть накопившийся за год гнев, а завтра неминуемо наступает новый день новой свободной жизни, но никто не предложил никаких разумных экономических и социальных программ, потому что все эти «борцы за свободу» не умеют жить. Они умеют только воевать и флагами размахивать. А освобождённый от «ига» народ не сегодня – завтра наиграется досыта в свободу и захочет элементарно жрать, и что они этому народу предложат? Свободу ведь на хлеб не намажешь, да и хлеба-то тоже нет. Опять попросятся назад к России? Отчего же не попроситься? Она – баба добрая, и никто её от этого не излечит. Прибегут к ней, как блудные сыны к маме: «Мамка, дай нам ням-ням! Опять хотим к тебе под тёплый бок!». А Россия и рада всем угодить вместо того, чтобы о себе подумать.

Мир постоянно раскалывается. Великая империя может за считанные дни стать фикцией. Но что делать людям, этим безликим статистам истории, которые построили великую страну и поддерживали её величие своим честным трудом? Но теперь новая страна в таких не нуждается. Теперь лучшим стал тот, кто страну эту ограбил и вовремя смылся.

Иван Ильич понимал, что России ещё далеко до процветания осколков Британской империи, и также он понимал, что именно вот эта отдалённость от хотя бы намёка на процветание многих сейчас и огорчает больше всего, потому что снова надо ждать неизвестно сколько лет, когда новый механизм устройства государства утрясётся, обкатается и начнёт работать слаженно. И возможно, что вот эта эпоха постимперского синдрома растянется на десятилетия, и, возможно, наша жизнь и жизни ещё нескольких поколений пройдут прежде, чем эта эпоха неопределённости закончится, и тяжёлое заболевание общества завершится полным выздоровлением. И вот эта мысль о новом ожидании чего-то снова отравляет людям жизнь, так как напоминает безнадежные и несбывшиеся мечты о светлом будущем их родителей, дедов и прадедов. Потому что наши люди ни от чего так не устали, как от призывов властей «подождать ещё немного».